Тамара Романова. Бедняжка

Все дети любят игрушки и сладости. В моём детстве было мало и того и другого. В доме жила единственная кукла и та, как говорила бабушка Анюта, – непутёвая. У неё не было одной ноги и потому, наверное, мы звали ее «Бедняжка». Вид нашей куклы был так жалок, что другие имена – Клара, Лаура, Элеонора, звучавшие столь привлекательно, совсем ей не подходили. Куклы с такими именами из другой истории.

Перед сном между мной и моим братом-близнецом Володей часто возникала молчаливая потасовка за право обладания Бедняжкой. Но мама, строго следившая за порядком в доме, миром разрешала наш спор, забирая её к себе. Мы любили и жалели свою единственную куклу.

Она была молчалива и никогда ничего не требовала от нас: ни новых нарядов, ни особого к себе отношения. «Опять пришла со своей блаженной», – ворчала тётя Таня, моя крестная, когда я появлялась на крыльце её дома. Была она человеком верующим, много молилась; меня любила и привечала, но носила в себе дух несмирения. В дни семейного застолья часто пела жалостливые песни. В такие минуты казалась совсем кроткой, какой в жизни не была. Но когда с весёлым озорством звучало в её исполнении «Ехал на ярмарку ухарь-купец…», она приплясывала в такт мелодии и так широко разводила руками, будто хотела обнять сразу всех сидящих за столом.

Я часто бывала у неё в гостях. Проходила в просторный, чисто убранный дом, садилась возле окна с белыми накрахмаленными шторками и вместе с Бедняжкой с интересом наблюдала за всем, что происходило вокруг. В горнице, в святом углу, горела лампада, на кухне, в чугунке, варилась картошка в мундирах, распространяя по дому запах земли и палой осенней листвы, а в стекло билась назойливая муха. Тетя Таня хлопотала по хозяйству, и мне ничего не оставалось как идти восвояси. «И когда, наконец, мать купит тебе настоящую куклу?! Сколько можно таскать за собой эту убогую?» – возмущалась она.

Ждать было недолго. Розовощекая красавица с маленькими пухлыми пальчиками на руках и ногах, с роскошными волосами по плечи, в легком платье с рюшами, появилась в нашем доме неожиданно. «Совсем как живая!» – радостно воскликнула мама, прижимая её к груди и нежно гладя по шелковистым волосам в завиточках. А потом усадила куклу на комод, потеснив при этом посуду от «Кузнецова» и «Гарднера», что досталась нам в наследство от бабушки. Выбор столь почетного места был знаком особого расположения к новоявленной персоне.

Кукла была действительно красивой, но наряд её казался мне слишком праздничным, а причёска слишком вычурной. Однажды ночью, когда все спали, я подкралась к комоду и остригла её пышную шевелюру, думая, что так ей будет легче подружиться с нашей Бедняжкой. Утром, когда мама заметила столь разительные перемены в облике новой куклы, возникшее в ней вдруг недоумение тотчас перешло в бурное негодование. Пышнотелая красавица с безобразной стрижкой казалась смешной и несуразной, и её пребывание на комоде становилось просто нелепым.

Мы с братом так и не смогли подружиться с ней, а вскоре и вовсе потеряли к ее судьбе всякий интерес. Бедняжка делала вид, что эта история ее совсем не касается, и по-прежнему везде волочилась за нами.

Но однажды к нам в гости пришла тётя Таня и чуть не расплакалась. «Что же вы, нехристи, с невинным ребенком сделали?» – сказала она в сердцах. То ли оттого, что своих детей у неё не было, то ли оттого, что не было в достатке сладостей и игрушек в её детстве, но с того дня стриженая красавица поселилась на самом почётном месте в её горнице, прямо под иконами. Она не расставалась с ней до самой смерти и тоже почему-то звала «Бедняжкой».